Когда врагов утешат слухом,
что я закопан в тесном склепе,
то кто поверит ста старухам,
что я бывал великолепен?

Патриотизма вновь экстаз,
По локоть руки вновь в добре...
Какое, милые, у нас
Тысячелетье на дворе?

Грустит соловей у поверженной розы,
надрывно поёт над цветком.
Но льёт и садовое пугало слёзы,
любившее розу тайком.

Хоть густа забвения трава,
только есть печали не избытые:
умерли прекрасные слова,
подлым словоблудием убитые.

Всё так сейчас разбито и расколото,
оставшееся так готово треснуть,
что время торжества серпа и молота -
стирается, чтоб заново воскреснуть.