А лучше всё же стрекоза,
чем работящий муравей,
её бесстыжие глаза
мне и понятней и милей.

Я в трелистой роще исполнился грёзами
и вдруг изнутри озарился вопросами.
Кто лучше: Есенин, воспевший берёзы,
ах, или Есенин, воспетый берёзами?

Лишен я любимых и дел, и игрушек,
и сведены чувства почти что к нулю,
и мысли - единственный вид потаскушек,
с которыми я свое ложе делю.

Все вышли в евреи, и ныне
в буфетах сидят и в кино,
а я до сих пор по пустыне
плетусь, попивая вино.

Наш век иных тем удивительней,
что обеляет много тщательней
святых лжецов, святых растлителей,
святых убийц-доброжелателей.