Стишата потихоньку движутся, и встанет поздно или рано моя тоню-у-усенькая книжица с матёрой книгой Губермана
Сижу, прохладный и пустой, курю обильно, а в голове как под тахтой - темно и пыльно.
Уходят сыновья, задрав хвосты, и дочери томятся, дома сидя; мы садим семена, растим цветы, а после только ягодицы видим.
Жаль беднягу: от бурных драм расползаются на куски все сто пять его килограмм одиночества и тоски.
Все вечные жиды во мне сидят - пророки, вольнодумцы, торгаши, и, всласть жестикулируя, галдят в потемках неустроенной души.