Где яд, чтоб другом я его назвал, Где меч, чтоб счастьем я его считал, Где смерть, которую как избавленье Потусторонний мир мне б даровал?
Наш век легко плодит субъекта с холодной згой в очах порочных, с мешком гавна и интеллекта на двух конечностях непрочных.
Умельцы выходов и входов, настырны, въедливы и прытки, евреи есть у всех народов, а у еврейского - в избытке.
В мечтах отныне стать серьезней коплю серьезность я с утра, печально видя ночью поздней, что где-то есть во мне дыра.