На убогом и ветхом диванчике я валяюсь, бездумен и тих, в голове у меня одуванчики, но эпоха не дует на них.
Когда несёшься кувырком в потоке чёрных дней, то притворяться дураком становится трудней.
Прихвачен, как засосанный в трубу, я двигаюсь без жалобы и стона, теперь мою дальнейшую судьбу решит пищеварение закона.
Потоки слов терзают ухо, как эскадрилья злобных мух; беда, что недоросли духа так обожают мыслить вслух.
Бежал беды, знавал успех, любил, гулял, служил, и умираешь, не успев почувствовать, что жил.