Бог чувствует, наверно, боль и грусть,
когда мы в суете настолько тонем,
что женщину ласкаем наизусть,
о чем-то размышляя постороннем.

В Израиле мой дом, и мысли здешние 
во мне сочатся грустные и честные. 
Израилю враги опасны внешние, 
но больше идиоты наши местные.

У каждого из нас своя пора –
У человека, зверя и растенья.
Всё сбудется, не трепыхайся зря.
Залог всему старанье и терпенье.

Эпоха нас то злит, то восхищает,
кипучи наши ярость и экстаз,
и все это бесстрастно поглощает 
истории холодный унитаз.

Отливом завершается прилив,
похмельями венчаются угары,
эпоха, через кровь перевалив,
кончается, кропая мемуары.