Мне чужд духан с заречным шашлыком, с заморским, а не русским коньяком и с юною танцовщицею Машей с запудренным у глаза синяком.
Людей великих изваяния печально светятся во мраке, когда издержки возлияния у их подножий льют гуляки.
Покуда есть вино и хлеб и дети льнут к отцу, неблагодарен и нелеп любой упрек Творцу.
Со старым другом спор полночный. Пуста бутыль, и спит округа. И мы опять не помним точно, в чем убедить хотим друг друга.
Диван подо мною. Один в тишине лежу и тоской себя мучаю. А Пушкина строчки летают во мне, зовя своровать их по случаю.