Я знаю, зрителя смеша, что кратковременна потеха, и ощутит его душа в осадке горечь после смеха.
Вот он — пятиэтажный дом у рощицы: Подъезд, где жил, тайник, где прятал спички. У входа — полупьяная уборщица... Ее когда-то дергал за косички.
Везде цветя на все лады и зрея даже в лютой стуже, евреи - странные плоды: они сочней, где климат хуже.
Я горем зажегся твоим и в огне расточился, В обители горя, во тьме я свечой засветился. Не знал я доныне ни боли душевной, ни слез, Но у твоего равнодушия им научился.
В какую ни кидало круговерть, а чуял я и разумом и носом: серьёзна в этой жизни только смерть хотя пока и это под вопросом.