В тюрьме я понял: Божий глас во мне звучал зимой и летом: налей и выпей, много раз ты вспомнишь с радостью об этом.
Нас мелочь каждая тревожит, и мы не зря в покой не верим: еврею мир простить не может того, что делал он с евреем.
Любовь, ударившись о быт, скудеет плотью, как старуха, а быт безжизнен и разбит, как плоть, лишившаяся духа.
Весь день суетой загубя, плетусь я к усталому ужину и вечером в куче себя уже не ищу я жемчужину.
Жизнь превращается в товар, Когда приходит день последний. И тушат мировой пожар Невинной кровью поколений.