Когда от тепла диктатуры эпоха кишит саранчой, бумажные стены культуры горят или пахнут мочой.
День за день устаёт и, вечерея, он сумеркам приносит теплоту печально умудрённого еврея, готового к уходу в темноту.
Среди совсем чужих равнин теперь матрешкой и винтовкой торгует гордый славянин с еврейской прытью и сноровкой.
Всякий нес ко мне боль и занозы, кто судьбе проигрался в рулетку, и весьма крокодиловы слезы о мою осушались жилетку.
С банальной быстротечностью хотя мы все умрём, еврейство слиплось с вечностью, как муха - с янтарём.