Одиноко бренчит моя арфа, расточая отпущенный век, и несет меня в светлое завтра наш родной параноев ковчег.
Растает в шуме похорон последних слов пустая лесть, и тихо мне шепнёт Харон: - А фляжка где? Стаканы есть.
Болезни, полные коварства, я сам лечу, как понимаю: мне помогают все лекарства, которых я не принимаю.
Еще вчера сей мелкий клоп был насекомым, кровь сосущим, а ныне - видный филантроп и помогает неимущим.
Моей судьбы кривая линия была крута, но и тогда я не кидался в грех уныния и блуд постылого труда.
Я охладел к научным книжкам не потому, что стал ленив; ученья корень горек слишком, а плод, как правило, червив.