Серый ум у вас, кума, а цветистого нема, вы без зауми и как бы без изюминки ума.
Пой иначе обычным солистом, пой обыденным уникалистом, пой, как пел бы берёзовый дуб, уродившийся в древе иглистом.
У кресла цирюльница будто у плахи засуетилась, едва я под ахи шепнул ей, что я сексуальный маньяк, желающий нынче постричься в монахи.
Уникальные строки, мне сулящие сроки, остаются в душе будто кровоподтёки.
Пусть её гадание – брехня, но во взгляде что-то есть от рока. И, гадая, смотрит древнеоко юная цыганка на меня.
Грустит соловей у поверженной розы, надрывно поёт над цветком. Но льёт и садовое пугало слёзы, любившее розу тайком.