Меж ними, будто провод телефонный, протянута верёвка бельевая. А виноградник, в яблоню влюблённый, безмолвствует, с чего начать не зная.
Иван-да-марья как русский цветок двояко ревнует меня весь срок то к лотосу, то к хризантеме, то одиозно к себе между строк.
Рубаисту на четыре строчки мысли не хватило, а не ночки, ибо мысль мыслишкою была и кончалась далеко до точки.
Он новые четверостишья просит, мол, старые наскучили ему. Он прав, но где я новые возьму, когда душа уже не плодоносит.
На иврите песню спел о деве, на латыни стих прочёл в тоске, но в любви Адам признался Еве на табасаранском языке.
Не меценат, а денежный плебей чуждался безрублёвости моей гораздо чаще, чем в его рублёвости нуждался я, кому не до рублей.