Я друг чинару вдвойне,
как только о нём при мне
с весною в деве-древушке
грустит душа Шаганэ.

Занята профессией не той,
И умру я, стало быть, в безвестности,
Не поставив даже запятой
В необъятный текст родной словесности

На старости я сызнова живу, 
блаженствуя во взлетах и падениях,
но жалко, что уже не наяву
а в бурных и бесплотных сновидениях.

В жизненных делах я непрактичен,
мне азарт и риск не по плечу,
даже как еврей я нетипичен:
если что не знаю, то молчу.

Смотрю на нашу старость с одобрением
мы заняты любовью и питьем;
судьба нас так полила удобрением,
что мы еще и пахнем и цветем.