Иван-да-марья как русский цветок
двояко ревнует меня весь срок
то к лотосу, то к хризантеме,
то одиозно к себе между строк.

Не горюй, старик, наливай,
наше небо в последних звездах,
устарели мы, как трамвай,
но зато и не портим воздух.

Еще лежит земля в морозе,
а у весны - уже крестины,
и шелушится на березе
тугая ветка Палестины.

Ханжа, святоша, лицемер -
сидят под райскими дверями,
имея вместо носа хер
с двумя сопливыми ноздрями.

Не растёт у нас зарплата,
От того мы смотрим косо
То на шефов-супостатов,
То на вилы и на косы.