Когда я крепко наберусь
и пьяным занят разговором,
в моей душе святая Русь горланит
песни под забором.

В лабиринтах, капканах и каверзах рос
мой текущий сквозь вечность народ;
даже нос у еврея висит, как вопрос,
опрокинутый наоборот.

Без всяких преувеличений ложных
Равнять себя с великими привык.
Я, как Рембрандт, взыскательный художник,
Как он, несостоятельный должник.

А если нас какая сука
начнет учить не воровать,
то улетит быстрее звука,
который будет издавать.

Когда, пивные сдвинув кружки,
мы славим жизни шевеление,
то смотрят с ревностью подружки
на наших лиц одушевление.