Вон тот когда-то пел как соловей,
а этот был невинная овечка,
а я и в прошлой жизни был еврей -
отпетый наглый нищий из местечка.

А любовь – это взлёты без счёта,
возносящие нас,
и паденье с ковра-самолёта
на обычный матрас.

Наш путь извилист и неровен,
а жребий тёмен и превратен,
и только жирный чад жаровен
везде всегда надёжно внятен.

Гордыня во мне иудейская
пылает, накал не снижая:
мне мерзость любая еврейская
мерзей, чем любая чужая.

Прочтет с улыбкою потомок
про кровь и грязь моей эпохи,
так улыбается ребенок
на похоронной суматохе.