В года, когда юмор хиреет,
скисая под гласным надзором,
застольные шутки евреев
становятся местным фольклором.

Забыв про старость и семью,
согретый солнечным лучом,
сажусь я в парке на скамью
и размышляю ни о чём.

Я живу ожиданьем волнения,
что является в душу мою,
а следы своего вдохновения
с наслажденьем потом продаю.

В цинично-ханжеском столетии
на всем цена и всюду сцена.
но дом. Но женщина. Но дети.
Но запах сохнущего сена.

Мы втроем играли в прятки,
Димка спрятал нос, я - пятки.
Вовка закопал коленку,
Мать полгода ищет Ленку.