В последний путь немногое несут: тюрьму души, вознесшейся высоко, желаний и надежд пустой сосуд, посуду из-под жизненного сока.
Все доступные семечки лузгая, равнодушна, глуха и слепа, в парках жизни под легкую музыку одинокая бродит толпа.
Когда у нас рассудок, дух и честь находятся в согласии и мире, еще у двоеженца радость есть от мысли, что не три и не четыре.
Возле устья житейской реки, где шумы бытия уже глуше, ощущают покой старики, и заметно светлеют их души.
Мечты питая и надежды, девицы скачут из одежды; а погодя - опять в одежде, но умудреннее, чем прежде.