Без угрызений и стыда не по-еврейски я живу: моя любимая еда при жизни хрюкала в хлеву.
Папочка Катю подводит к кусточку, красненькой ягодкой потчует дочку. В страшной агонии дочь умирает, папа-писатель, он жизнь изучает.
Сижу, работая упорно, и грустно вижу с возмужанием: пока идея ищет форму, она скудеет содержанием.
Разделены мы на две половинки Посмотришь, и нетрудно впасть в унынье. Одни из нас - подопытные свинки. Зато другие - опытные свиньи.
Ощущаю опять и снова и блаженствую, ощутив, что в Начале отнюдь не слово, а мелодия и мотив.