Не будет ни ада, ни рая,
ни рюмки какой-никакой,
а только без срока и края
глухой и кромешный покой.

А все же я себе союзник
и вечно буду таковым,
поскольку сам себе соузник
по всем распискам долговым.

Все доступные семечки лузгая,
равнодушна, глуха и слепа,
в парках жизни под легкую музыку
одинокая бродит толпа.

Не тот богатырём зовётся, кто богатыря подняв
Над головой, опустит в низ его, с землёй сравняв.
Того признай богатырём, кто, запылав от гнева,
Сумеет выше страсти стать, к земле её прижав.

В еврейской жизни театральность
живёт как духа естество,
и даже чёрную реальность
упрямо красит шутовство.