Я вновь ушел в себя. С раскрытым ртом торчу, забыв о мире, что вовне: пространство между Богом и скотом свободно помещается во мне.
И забытья похож восторг, и обморочна дрожь, и даже сам предсмертный стон с любовным хрипом схож.
Ласкали нежные уста нам на весеннем карнавале весьма различные места, но до души – не доставали.
Уже не люблю я витать в облаках, усевшись на тихой скамье, нужнее мне ножка цыпленка в руках, чем сон о копченой свинье.
Процесс эмансипации не сложен и мною наблюдался много раз: везде, где быть мужчиной мы не можем, подруги ускользают из-под нас.