Гляжу, не жалуюсь, как осенью повеял век на ряди белые, и вижу с прежним удовольствием фортуны ягодицы спелые.
Какое счастье - рознь календарей и мой диапазон души не узкий: я в пятницу пью водку как еврей, в субботу после бани пью как русский.
Когда-нибудь я стану знаменит, по мне окрестят марку папирос, и выяснит лингвист-антисемит, что был я прибалтийский эскимос.
В конторах служат сотни дур, бранящих дом, плиту и тряпку; у тех, кто служит чересчур перерастает матка - в папку.
Много нашел я в осушенных чашах, бережно гущу храня: кроме здоровья и близостей наших, все остальное - херня.