У веры много алтарей,
но всюду всякий раз
удобней жертву, чем еврей,
не сыщешь в нужный час.

Хайям взлетел на высшую верхушку,
а я взлечу коллеге на макушку,
когда российский выпалю рубай
и раню им персидскую частушку.

Много сочной заграничной русской прессы
я читаю, наслаждаясь и дурея;
можно выставить еврея из Одессы,
но не вытравишь Одессу из еврея.

Когда боль поселяется в сердце,
когда труден и выдох и вдох,
то гнусней начинают смотреться
хитрожопые лица пройдох.

Бурлит российский передел,
кипят азарт и спесь,
а кто сажал и кто сидел - 
уже неважно здесь.