Нам неохота даже в рай от русской гибельной земли, милее жизни людям край, где их травили и ебли.
Всегда еврей легко везде заметен, еврея слышно сразу от порога, евреев очень мало на планете, но каждого еврея - очень много.
Вот он — пятиэтажный дом у рощицы: Подъезд, где жил, тайник, где прятал спички. У входа — полупьяная уборщица... Ее когда-то дергал за косички.
В тюрьме, где ощутил свою ничтожность, вдруг чувствуешь, смятение тая, бессмысленность, бесцельность, безнадежность и дикое блаженство бытия.
Мне чужд Востока тайный пламень, и я бы спятил от тоски, век озирая голый камень и созерцая лепестки.