Нам неохота даже в рай
от русской гибельной земли,
милее жизни людям край,
где их травили и ебли.

Всегда еврей легко везде заметен,
еврея слышно сразу от порога,
евреев очень мало на планете,
но каждого еврея - очень много.

Вот он — пятиэтажный дом у рощицы:
Подъезд, где жил, тайник, где прятал спички.
У входа — полупьяная уборщица...
Ее когда-то дергал за косички.

В тюрьме, где ощутил свою ничтожность,
вдруг чувствуешь, смятение тая,
бессмысленность, бесцельность, безнадежность
и дикое блаженство бытия.

Мне чужд Востока тайный пламень,
и я бы спятил от тоски,
век озирая голый камень
и созерцая лепестки.