Сколь гибко наше существо
к занятий резкой перемене:
солист поет про божество,
а в животе кишат пельмени.

Что к живописи слеп, а к музыке я глух 
- уже невосполнимая утрата,
зато я знаю несколько старух
с отменными фигурами когда-то.

А все же я себе союзник
и вечно буду таковым,
поскольку сам себе соузник
по всем распискам долговым.

Всегда художников плеяда
свой услаждала горький век
струеньем уксуса и яда
на выдающихся коллег.

Жена меня ласкает иногда
словами утешенья и привета:
что столько написал ты - не беда
беда, что напечатать хочешь это.