Вокруг окраины окрестности
плывет луны латунный лик,
легко кладя на облик местности
негромкой грусти бледный блик.

В музейной тиши галерей
случайным восторгом согретый,
люблю я, усталый еврей,
забиться в сортир с сигаретой.

Красоток я любил не очень,
и не по скудности деньжат:
красоток даже среди ночи
волнует, как они лежат.

Ласкали нежные уста
нам на весеннем карнавале
весьма различные места,
но до души – не доставали.

Сейчас в любом из нас так много
смешалось разных лиц и наций,
что голова, как синагога,
полна святынь и спекуляций.