К Богу явлюсь я без ужаса,
ибо не крал и не лгал,
я только цепи супружества
бабам нести помогал.

Я легкомысленный еврей
и рад, что рос чертополохом,
а кто серьезней и мудрей -
покрылись плесенью и мохом.

Если стих не рвется на пространство,
большее, чем видит злоба дня,
то страдает печенью от пьянства
Прометей бенгальского огня.

Не терпит еврейская страстность
елейного меда растления;
еврею вредна безопасность,
покой и любовь населения.

Когда к какой-нибудь давалке
я устремляю взор непраздный,
эфир, ласкающий фиалки, 
в тот миг меня грубей гораздо.