В тридцать лет я лишился остатков ума. В сорок лет вместо денег - пустая сума. Безусловно, права ты, моя дорогая, - чем такого любить, так уж лучше - чума!
В российской оперетте исторической теперь уже боюсь я не солистов, а слипшихся слюной патриотической хористов и проснувшихся статистов.
Я боюсь в человеках напевности, под которую ищут взаимности обнажая свои задушевности и укромности личной интимности.
Чтобы вынести личность мою, нужно больше, чем просто терпение, ибо я даже в хоре пою исключительно личное пение.
Свистит соблазн, алкая денег, а я креплюсь, угрюм и тих, былых утех роскошный веник подмел казну штанов моих.