Не вмещается горе мое в этой злачной долине земной. Не вмещаются вздохи мои в моей клетке стесненной грудной. «Что за горе?» — спросил ты меня. Друг мой, горе мое таково, Что горенья и жара его не вместит небосвод голубой.
На кухне или на лесоповале, куда бы судьбы нас ни заносили, мы все о том же самом толковали - о Боге, о евреях, о России.
Пел и горланил, как петух, крылами бил, кипел, как кочет; устал, остыл, совсем потух, теперь он учит и пророчит.
Темна российская заря, и смутный страх меня тревожит: Россия в поисках царя себе найти еврея может.
Чужую беду ощущая своей, вживаясь в чужие печали, мы старимся раньше и гибнем быстрей, чем те, кто пожал бы плечами.