Среди совсем чужих равнин
теперь матрешкой и винтовкой
торгует гордый славянин
с еврейской прытью и сноровкой.

Друзьям и нянькой, и сиделкой
бывал я бедственной порой,
моей души обильной грелкой
лечился даже геморрой.

Душой и телом охладев, 
я погасил мою жаровню;
еще смотрю на нежных дев,
а для чего - уже не помню.

Зря смеётесь надо мной,
Что я с бабой надувной,
Зато бабу надувную
Я к соседу не ревную.

Влюбляясь в чью-нибудь жену
И пару дней о ней мечтая,
Потом я думал: «Ну и ну!
А мне казалось, что святая».