Хайям взлетел на высшую верхушку,
а я взлечу коллеге на макушку,
когда российский выпалю рубай
и раню им персидскую частушку.

Чем пошлей, глупей и примитивней
фильмы о красивости страданий,
тем я плачу гуще и активней
и безмерно счастлив от рыданий.

Мы по домам, в своей берлоге
держали веку вопреки
базары, церкви, синагоги,
читальни, клубы, бардаки.

Она была готова ошибиться,
Приняв его в мечтах за идеал.
Она хотела вечером влюбиться,
А он, мерзавец, трубку не поднял.

Отъявленный, заядлый и отпетый,
без компаса, руля и якорей
прожил я жизнь, а памятником ей
останется дымок от сигареты.