Жаль, у Хайяма не хватило духа
петь для души моей, а не для слуха.
Он чуял цель, где не осилит дно,
и метил в сердце, чтобы ранить ухо.

Нам неохота даже в рай
от русской гибельной земли,
милее жизни людям край,
где их травили и ебли.

А было это ли со мной?
Иль может я придумал это.
Но песенка моя не спета.
Её не допоёт другой!

Мы у Бога всякое просили,
многое услышалось, наверно,
только про свободу для России
что-то изложили мы неверно.

На кухне или на лесоповале,
куда бы судьбы нас ни заносили,
мы все о том же самом толковали -
о Боге, о евреях, о России.