Словно солнце, горит, не сгорая, любовь.
Словно птица небесного рая - любовь.
Но еще не любовь - соловьиные стоны.
Не стонать, от любви умирая, - любовь!

Я вновь ушел в себя. С раскрытым ртом
торчу, забыв о мире, что вовне:
пространство между Богом и скотом
свободно помещается во мне.

Народного горя печальники
надрывно про это кричали,
теперь они вышли в начальницей,
и стало в них меньше печали.

Давай, Господь, решим согласно,
определив друг другу роль:
ты любишь грешников? Прекрасно.
А грешниц мне любить позволь.

Эпоха нас то злит, то восхищает,
кипучи наши ярость и экстаз,
и все это бесстрастно поглощает
истории холодный унитаз.