Варясь в густой еврейской каше,
смотрю вокруг, угрюм и тих:
кишмя кишат сплошные наши,
но мало подлинно своих.

Могу болтать, могу болтаться
Без дела. Не судите строго.
В занятье этом, может статься,
Мне дар немалый дан от Бога.

Стариками станут люди,
чей зародыш делал я,
а дотоле сохнуть будет
репутация моя.

Когда, глотая кровь и зубы,
мне доведется покачнуться,
я вас прошу, глаза и губы,
не подвести и улыбнуться.

Любой большой писатель русский
жалел сирот, больных и вдов,
слегка стыдясь, что это чувство
не исключает и жидов.