Любой большой писатель русский жалел сирот, больных и вдов, слегка стыдясь, что это чувство не исключает и жидов.
Мы с детства уже старики, детьми доживая до праха; у страха глаза велики, но слепы на все, кроме страха.
Худшие из наших испытаний вырастились нашими же предками: пиршество иллюзий и мечтаний кончилось реальными объедками.
Нечто тайное в смерти сокрыто, ибо нету и нету вестей о рутине загробного быта и азарте загробных страстей.
Мне моя брезгливость дорога, мной руководящая давно: даже чтобы плюнуть во врага, я не набираю в рот гавно.