Бог лежит больной, окинув глазом
дикие российские дела,
где идея вывихнула разум
и, залившись кровью, умерла.

Я верю в честность, верю в честь,
но зорок без отдохновения:
у всякой нравственности есть
свой личный камень споткновения.

Горжусь и восхищаться не устану
искусностью еврейского ума;
из воздуха сбиваем мы сметану,
а в сыр она сгущается сама.

Белый цвет летит с ромашки,
вянут ум и обоняние,
лишь у маленькой рюмашки
не тускнеет обаяние.

Я не жалею о попытках
заняться прибыльной игрой,
и только память об убытках
порой горит, как геморрой.