К приятелю, как ангел-утешатель, иду залить огонь его тоски, а в сумке у меня - огнетушитель и курицы вчерашние куски.
На жизненной дороге этой длинной уже возле последнего вокзала опять душа становится невинной, поскольку напрочь память отказала.
Когда грядут года лихие, в нас дикий предок воскресает, и первобытная стихия непрочный разум сотрясает.
В еврейской жизни театральность живёт как духа естество, и даже чёрную реальность упрямо красит шутовство.
С тех пор, как Бог небесной манной кормил народ заблудший наш, за нами вьётся шлейф туманный не столько мифов, как параш.