Клянусь едой, ни в малом слове обиды я не пророню, давным-давно я сам готовил себе тюремное меню.
Маленький мальчик на хмуром рассвете, Крысу живую закрыл в туалете. Первым вошел туда папа ... Бедняжка! Без ягодиц ему жить будет тяжко.
Я возле каждого куста валялся в сладостной истоме, но надорвался и устал шершеть ля фам в чужой соломе.
Давай, Господь, решим согласно, определив друг другу роль: ты любишь грешников? Прекрасно. А грешниц мне любить позволь.
Подлинность истории - не в бумажной каше, красящей прошедшее контурно и бледно, подлинность истории - смех и слезы наши, тающие в воздухе быстро и бесследно.