Едва в искусстве спесь и чванство мелькнут, как в супе тонкий волос, над ним и время и пространство смеются тотчас в полный голос.
Папочка Катю подводит к кусточку, красненькой ягодкой потчует дочку. В страшной агонии дочь умирает, папа-писатель, он жизнь изучает.
Молитва и брань одновременно в живое сплетаются слово, высокое с низким беременно все время одно от другого.
Шутить я не умею плоско, Но всем скажу, не для красы, Что неудач моих полоска — Длиннее взлётной полосы.
Помню годы лихие, кипучие. Космос, стройки, деяния славные. Мы дружили с надеждой на лучшее. А она обманула, коварная.