Там, на утраченной свободе,
в закатных судорогах дня
ко мне уныние приходит,
а я в тюрьме, и нет меня.

Когда идет пора крушения структур,
в любое время всюду при развязках
у смертного одра империй и культур
стоят евреи в траурных повязках.

Под этим камнем я лежу.
Вернее, то, что было мной,
а я теперешний - сижу
уже в совсем иной пивной.

Из разных зрительных явлений 
люблю я девок на экране: 
игра их нежных сочленений 
бодрит меня, как соль на ране.

А любовь – это взлёты без счёта,
возносящие нас,
и паденье с ковра-самолёта
на обычный матрас.