И я сказал себе: держись,
Господь суров, но прав,
нельзя прожить в России жизнь,
тюрьмы не повидав.

Творца, живущего вдали,
хотел бы я предупредить:
мы стольких дам недоебли,
что смерти стоит погодить.

Работа наша и безделье,
игра в борьбу добра со злом,
застолье наше и постелье -
одним повязаны узлом.

Он обречен, мой бедный стих,
лишь в устном чтении звучать,
свинья способностей моих
рожает только непечать.

Достигнут, кажется, предел,
Ведь все сбылось, сложилось, спелось.
Я ничего бы не хотел,
Когда б так сильно не хотелось.