За стойкость в безумной судьбе, за смех, за азарт, за движенье - еврей вызывает к себе лютое уважение.
Под радио немолчный голос волчий в колеблющийся смутный день осенний становится осознанней и громче предчувствие глубоких потрясений.
Возделывая духа огород, кряхтит гуманитарная элита, издерганная болью за народ и сменами мигрени и колита.
В мечтах отныне стать серьезней коплю серьезность я с утра, печально видя ночью поздней, что где-то есть во мне дыра.
У страха много этажей, повадок, обликов и стилей, страх тем острее, чем свежей, и тем глубинней, чем остылей.