Готов я без утайки и кокетства признаться даже Страшному суду, что баб любил с мальчишества до детства, в которое по старости впаду.
Науку развивая, мы спешим к сиянию таких ее вершин, что дряхлый мой сосед-гермафродит на днях себе такого же родит.
Женщиной славно от века все, чем прекрасна семья; женщина - друг человека, даже когда он свинья.
За то, что жизнь провел в пирах, пускай земля мне будет пухом и, в ней покоясь, бедный прах благоухает винным духом.
Горжусь и восхищаться не устану искусностью еврейского ума; из воздуха сбиваем мы сметану, а в сыр она сгущается сама.