Я лягу в землю плотью смертной,
уже недвижной и немой,
и тени дев толпой несметной
бесплотный дух облепят мой.

Без вакханалий, безобразий
и не в урон друзьям-товарищам
мои цветы не сохли в вазе,
а раздавались всем желающим.

Во всех углах и метрополиях
затворник судеб мировых,
еврей, живя в чужих историях
невольно вляпывается в них.

А Русь жила всегда в узде,
отсюда в нас и хмель угарный:
ещё при Золотой Орде
там был режим татаритарный.

Ведь любой от восторга дурея,
сам упал бы в кольцо твоих рук - 
что ж ты жадно глядишь на еврея
в стороне от веселых подруг?