Во всех углах и метрополиях
затворник судеб мировых,
еврей, живя в чужих историях
невольно вляпывается в них.

А ведь немного в нас надежды
И совесть наша нечиста,
И большинство из нас невежды,
Чтоб жить, как минимум, до ста.

Когда от тепла диктатуры
эпоха кишит саранчой,
бумажные стены культуры
горят или пахнут мочой.

Грех Хайям совершил и совсем занемог,
Пребывает в плену бесполезных тревог,
Верь, господь потому и грехи позволяет,
Чтоб потом нас простить он по-божески мог.

Устои покоя непрочны
на русской болотистой топи,
где грезы о крови и почве
зудят в неприкаянной жопе.