Во всех углах и метрополиях
затворник судеб мировых,
еврей, живя в чужих историях
невольно вляпывается в них.

Пишу не мерзко, но неровно;
трудиться лень, а праздность злит.
живу с еврейкой полюбовно,
хотя душой - антисемьит.

Я был жесток и агрессивен,
Нес детский лепет невпопад,
Смеялся, плакал, был наивен...
Полтыщи баб тому назад.

Уходит засидевшаяся гостья,
а я держу пальто ей и киваю;
у старости простые удовольствия,
теперь я дам хотя бы одеваю.

Душой и телом охладев, 
я погасил мою жаровню;
еще смотрю на нежных дев,
а для чего - уже не помню.