Куда по смерти душу примут,
я с Богом торга не веду;
в раю намного мягче климат,
но лучше общество в аду.

В еврейской жизни театральность
живёт как духа естество,
и даже чёрную реальность
упрямо красит шутовство.

Таких морозов, засухи и града.
Не помнят даже наши старожилы.
Они не помнят то, что помнить надо,
Забыли все, о чем бы ни спросили. 

В Сибирь я врос настолько крепко,
что сам Господь не сбавит срок:
дед посадил однажды репку,
а после вытащить не смог.

Я праведностью, Господи, пылаю,
я скоро тапки ангела обую,
а ближнего жену хотя желаю,
однако же заметь, что не любую.