Варясь в густой еврейской каше, смотрю вокруг, угрюм и тих: кишмя кишат сплошные наши, но мало подлинно своих.
Другим теперь со сцены соловьи поют в их артистической красе, а я лишь выступления свои хожу теперь смотреть, и то не все.
Поскольку я большой философ, то жизнь открыла мне сама, что глупость - самый лучший способ употребления ума.
Прикинутого фраера типаж повсюду украшает наш пейзаж, он даже если только в неглиже, то яйца у него - от Фаберже.
Все доступные семечки лузгая, равнодушна, глуха и слепа, в парках жизни под легкую музыку одинокая бродит толпа.