Варясь в густой еврейской каше, смотрю вокруг, угрюм и тих: кишмя кишат сплошные наши, но мало подлинно своих.
Кипит и булькает во мне идей и мыслей тьма, и часть из них еще в уме, а часть - сошла с ума.
Всем дамам улучшает цвет лица без музыки и платья чудный танец, но только от объятий подлеца гораздо ярче свежесть и румянец.
Я счастья ждал от бытия, Желал его, аж сердце ныло. Оно пришло... и понял я, Что ждать его приятней было.
Блаженство витает шальное, стихают надрыв и надлом, когда закипает хмельное вампиршество душ за столом.