В Сибирь я врос настолько крепко,
что сам Господь не сбавит срок:
дед посадил однажды репку,
а после вытащить не смог.

Позабыв, зачем избрали
Люди временно её,
Власть, презревшая морали,
Превращается в жульё.

Бегу, куда азарт посвищет,
тайком от совести моей,
поскольку совесть много чище,
если не пользоваться ей.

За российский утерянный рай
пьют евреи, устроив уют,
и, забыв про набитый трамвай,
о графинях и тройках поют.

Давно я дал себе обет,
и я блюду его давно:
какой бы я ни съел обед,
а ужин ем я все равно.