Доставших от ветхого прадеда,
во мне совместились исконно
брезгливость к тому, что неправедно,
с азартом к обману закона.

Вон живет он, люди часто врут,
все святыни хая и хуля,
а меж тем я чист, как изумруд,
и в душе святого - до хуя.

В эпоху страхов, сыска, рвения -
храни надменность безмятежности;
веревки самосохранения
нам трут и душу и промежности.

Каждый день я толкусь у дверей,
за которыми есть кабинет,
где сидит симпатичный еврей
и дает бесполезный совет.

В палитре ощущений сложных
Меняют партии солисты:
Чем меньше женщину мы можем,
Тем больше лезем в моралисты.