Доставших от ветхого прадеда, во мне совместились исконно брезгливость к тому, что неправедно, с азартом к обману закона.
Я в молодости книгам посвящал интимные досуги жизни личной и часто с упоеньем посещал одной библиотеки дом публичный.
Там, на утраченной свободе, в закатных судорогах дня ко мне уныние приходит, а я в тюрьме, и нет меня.
Ортодоксальный был еврей далёкий прадед мой пещерный: он, видя пойманных зверей, кричал, что мамонт не кошерный!
Здесь разум пейсами оброс, и так они густы, что мысли светят из волос, как жопа сквозь кусты.