В тюрьме я понял: Божий глас
во мне звучал зимой и летом:
налей и выпей, много раз
ты вспомнишь с радостью об этом.

Российской власти цвет и знать
так на свободе воскипели,
что стали с пылом продавать
все, что евреи не успели.

Жизнь разбила нас на классы,
На сближенье шанса нет,
Так как денежные массы
От народных — в стороне.

Я черствый, вы мне говорите?
Сухой, как каблук башмака?
Попробуйте и размочите
Меня в янтаре коньяка. 

Если счастье сменяется горем, друзья,
в пустоте торричеллевой жить мне нельзя.
Я тогда, умирая на время для жизни,
в преисподней стихов оживляю себя...